В феврале 2009 года я приехал в Симферополь — помогать крымско-татарским журналистам...
И так оказалось, что 23 февраля наблюдал сразу два митинга советских граждан...
На первом митинге стояла шеренга старичков и старушек с орденами и медалями.
Рядом стоял автобус, который их привез, а потом и увез. На автобусе был логотип канала "Россия".
Весь митинг проходил под руководством двух корреспондентов российского телевидения: одна из них — бодрая девица с замашками комсорга командовала старичками, предварительно спрашивая операторов, готовы ли они.
Операторы кивали головами, девица взмахивала рукой, как судья на старте спринтеров, и старички начинали бодро скандировать: "Да здравствует наша советская родина".
Старичков хватило только на три дубля, некоторые закашлялись, другие хватались за сердце. От старушек несло корвалолом. Девица, довольная выполненной работой затолкала старичков в автобус, вернулась к операторам, закурила и скомандовала: "А теперь по пивку..."
Второй митинг был у здания Рады (теперь она кажется опять Верховный Совет) Автономной республики Крым. Здесь собрался весь цвет русских национал-патриотов: казаки в маскарадных шароварах и металлическими жетонами на груди, суровые парни среднего возраста с физиономиями прапорщиков КГБ, интеллигенция в галстуках "памяти Ленина", православные старушки в платочках и, конечно, дети с бантиками на головах и пионерскими галстуками на изможденных величием русского народа тонких шеях.
Возглавлял митинг депутат Рады, за которым ходили два охранника и секретарша в узкой миниюбке и на каблуках ночных жительниц Латинского квартала города Парижа.
Было достаточно скучно и похоже на советский митинг с докладами, размахиванием советскими и российскими флагами.
Оживление внес местный поэт, который начал проклинать украинский язык, при этом притаптывал асфальт, якобы в доказательство того, что именно этот асфальт уложил Петр Первый, и украинцы к нему не имеют никакого отношения.
И наконец я услышал фразу, ради которой собственно и пошел на этот митинг, как бы мне и не было противно разглядывать эти рожи. К микрофону подошел человек в камуфляже, всем своим видом показывавший, как он отстаивал русские интересы то ли в Мозамбике, то ли в Никарагуа, и с ехидной улыбкой сказал:
"Мы, русские, добрый и миролюбивый народ, у нас есть армия и флот".
Я до сих пор сомневаюсь, что шрамы на его лице и явная хромота в правой ноге могли быть нанесены в тяжелых боях за право мыть вонючие сапоги в любом океане. Сдается мне, что все это — следы бандитских разборок. Хотя — какая разница...
! Орфография и стилистика автора сохранены
