Министерство любви

По ходатайству защитников Алексея Мирошниченко и Дмитрия Дубровина к делу были приобщены заявления Союза военных моряков с просьбой об изменении меры пресечения Полиховичу и Луцкевичу (оба "узника Болотной" отслужили на флоте).

Адвокат Акименкова и Белоусова Дмитрий Аграновский в своем слове ссылался на ряд решений Европейского суда по похожим делам, которые вел он сам. В частности, Аграновский говорил о деле Владимира Линда против России, деле Алексея Макарова, Дмитрия Елизарова и Романа Попкова.

Адвокат отметил, что президиум Верховного суда России по всем этим делам отменил решения о продлении содержания под стражей. Защитник попросил суд ознакомиться с этими документами, поскольку они иллюстрируют юридическую практику в аналогичных ситуациях. Ходатайство также было удовлетворено.

Мохнаткин хотел подать жалобу о восстановлении нарушенных прав Кривова на защиту, но судья сказала, что он сможет сделать это позже. Его выступление продолжил сам Кривов. Он подчеркнул, что три раза обращался к Никишиной с просьбой заявить ходатайство о допуске Мохнаткина. Судья же, в свою очередь, вообще не спрашивала его, обеспечен ли он защитниками. Кроме того, отметил подсудимый, Никишина не извещала Мохнаткина о заседаниях, сочтя, что это не входит в круг ее обязанностей, а заниматься этим должен был находящийся под стражей Кривов.

Прося заменить меру пресечения, "узник 6 мая" ссылался, в частности, на заявление 26 членов Союза по правам человека при президенте и отчет уполномоченного по правам человека Владимира Лукина о "болотном деле".

Кривов также заявил, что обвиняемым незаконно инкриминируют статью "массовые беспорядки". Подсудимых даже не спрашивали, знакомы ли они друг с другом.

"Обвинение пытается репрессивными методами решать задачи, возложенные на него тоталитарным государством", — заявил политзаключенный.

Цель таких действий — подавить гражданскую активность.

Кривов заметил, что даже по сталинскому кодексу инкриминируемые обвиняемым действия не могли квалифицироваться как массовые беспорядки. Подсудимый подчеркнул, что произошедшие события были спровоцированы полицейскими. Он указал на то, что, по мнению Европейского суда, заключение под стражу — структурная проблема России, которая приводит к переполнению изоляторов.

Выступая, Николай Кавказский заявил, что "суд выражает не свою волю, а волю правящей бюрократии". "Узник Болотной" судит об этом по тому информационному фону, "который создают проправительственные СМИ". Кавказский в своем слове сделал упор на то, что "узники 6 мая" лишены того, что есть у обычных людей: возможности общаться с близкими, пользоваться привычными вещами, свободно гулять на свежем воздухе, среди зелени, а не в бетонном дворе, где время прогулок строго ограничено несколькими минутами.

Так, по мнению Кавказского, режим не только посягает на свободу, но и пытается надавить на человека, вынудить его отказался от убеждений. "Узник" видит в этом параллель с Министерством любви из романа "1984" Джорджа Оруэлла. В книге Оруэлла оно занималось распознаванием, арестами и "перевоспитанием" "мыслепреступников" и тех, кто казался ведомству таковыми.

Адвокат Светлана Сидоркина подчеркнула, что ее подзащитный Барабанов не признает вину в участии в массовых беспорядках (это обвинение наиболее тяжкое). Адвокат Жан Семенов указал на то, что прокурор не объяснил, как подзащитные могут оказать влияние на суд или скрыться. Не прозвучали даже фамилии подсудимых. "Нельзя так обезличивать людей", — заметил защитник Полиховича.

По мнению адвоката, процесс в лучшем случае закончится следующей зимой, то есть еще 8-10 месяцев обвиняемые будут находиться в очень тяжелых условиях.

Адвокат Кривова Вячеслав Макаров также считает, что в процессе нарушается принцип равенства сторон. Он подчеркнул, что судебные приставы не раз мешали ему попасть на заседание.

"Унижение адвоката не может не раздражать, не колоть его в глаза тем, что его место здесь не бог весть какое",

— заявил Макаров.

Он также считает незаконным, что Мохнаткина так долго не допускали к процессу (Кривов заявил его еще в феврале). В результате этого решение о продлении меры пресечения было принято в отсутствие защитников Кривова.

Кроме того, решение Никишиной возникло, "как вспышка молнии". Клювгант требовал вернуть дело в прокуратуру, и вдруг суд предложил продлить всем обвиняемым меру пресечения. Защита не знала о таких планах. Прокурор при этом ссылалась на нормы, не относящимся к предварительным слушаниям.

Адвокат отметил, что Путин подписал закон, по которому лишение свободы применяется, только если невозможно применить никакую иную меру пресечения.

"Духанина своим примером показала, что ничего ужасного не будет, если обвиняемые будут приходить с представителем ФСИН или сами", — подчеркнул Макаров.

Аграновский добавил, что обстоятельства в ходе процесса изменились, что также требует изменения меры пресечения: Акименкова подозревали в совершении преступления по двум статьям, а сейчас ему инкриминируют одну. За обоих подзащитных Аграновского поручились известные уважаемые люди.

У обоих большие проблемы со зрением, при этом Белоусова обвиняют в том, что он "прицельно кинул небольшой желтый предмет".

Кроме того, коллективное продление меры пресечения в принципе недопустимо.

Аграновский сообщил, что не скрывает, "что действует по определенному алгоритму". Адвокат поручился, что решение Никишиной незаконно и будет отменено. Вопрос только в том, на этом этапе или на следующих. Адвокат указал на бесчеловечные условия содержания подзащитных в ходе процесса: они сидят в стеклянном стакане, конвой запрещает адвокатам общаться с подзащитными через боковые окошки.

От многочасового сидения на скамейках без спинок даже здоровый человек повредит спину, уверен Аграновский. По его словам, "стакан" вообще никакими правилами не предусмотрен.

При этом есть постановление о металлических решетках, если уж суд не хочет посадить подзащитного и адвоката рядом.

Конечно, демонтировать "стакан" сейчас нельзя, значит, надо менять меру пресечения, считает адвокат. Защитники не могут общаться с обвиняемыми конфиденциально. Когда они говорят с подзащитными, все слышно на трансляции. Передавать бумаги конфиденциально тоже невозможно — заглядывает конвой.

Алексей Емельянов указал на то, что его подзащитный Зимин не признает вины. На момент задержания тот был студентом четвертого курса РГГУ, вынужден выплачивать ипотеку, постоянно проживет и зарегистрирован в Москве. Следствие использовало максимальный срок пребывания под стражей, при этом решение по этому вопросу четыре страницы, а мотивировка — один абзац.

Фактически же, заметил защитник, мотивировочная часть состоит всего из 18 слов.

Но этих 18 слов недостаточно, чтобы 10 человек, не будучи виновными, находились под стражей. Он напомнил, что все они ранее не судимы, не задерживались, некоторые женаты, у кого-то есть дети.

По словам адвоката, никто из обвиняемых не признает вину, активно защищается. "Может быть, это является причиной того, то они сидят в клетке?" — задал он риторический вопрос.

С учетом того, что дело широко придается огласке, суду надо было бы детально разобраться в деле, а не подходить к решению "шаблонно", полагает Емельянов. "Это дало бы возможность нам, общественности и всему миру больше доверять суду", — заметил он. 

Дубровин заявил, что этот суд — индикатор состояния правосудия в России. "Как никогда назрела необходимость именно соблюдения прав человека", — уверен адвокат. "Все эти люди привлекаются за свою политическую активность, их вины по уголовному процессу нет", — сказал Дубровин. Подсудимые вышли на санкционированный митинг. "Они требовали одного — соблюдения закона", — заключил адвокат.

Белоусов говорил о том, что на воле всех "узников Болотной" "ждут любящие сердца, дети".

Духанина подчеркнула, что она молодая девушка, а ее поместили в абсолютный вакуум. Она не может учиться. Кроме того, у нее скоро свадьба, а она не может позвать родителей, так как ее могут посещать только те, кто прописан в квартире, а это только ее тетя.

Девушка рассказала, что "чувствует себя, как корова на скотобойне", с браслетом слежения.

Иногда браслет дает сбои, и Духанина боится, что ее могут обвинить в том, чего она не делала. Судья прерывала девушку: ее мера пресечения в тот день не обжаловалась.

Духанина подчеркнула, что все фигуранты дела "не убийцы, не воры, не мошенники, а просто люди, которые оказались не в том месте, не в тот час". "Как же дети могут расти без отцов?" — недоумевала она.

Полихович заявил, что прокурор составила ходатайство о продлении меры пресечения, "желая банальным переписыванием закона придать вес своим фантазиям".

Акименков подчеркнул, что если беззаконие продолжится, они могут еще годы провести под стражей. Раздутое дело может идти два-три года. Он привел похожий пример: одно из дел Аграновского длилось 21 месяц.

Дальше подсудимый решил выскзаться "о себе лично". Акименков плохо видит с детства, его зрение за время пребывания под стражей сильно ухудшилось. Все "узники 6 мая" подолгу сидят в темных комнатах. Даже если суд будет судить их честно и всех фигурантов дела отпустят, они потеряют здоровье.

Акименков подчеркнул, что меру пресечения Духаниной тоже не назовешь легкой: она не может получать и отправлять корреспонденцию, а остальные узники могут. 

Подсудимый заявил, что не первый год занимается политикой и "так сложилось, что многие его знакомые сидели". И произошло это только из-за того, что они выражали свое мнение и отстаивали свои права.

"Но не всех своих знакомых я когда-либо увижу. Многих из них цинично убили",

— продолжил он. Акименков говорил о целом ряде активистов, ставших жертвами режима. Среди названных — Анна Политковская. Она "защищала униженных и оскорбленных", но "ее с нами нет".

В силах судей начать разрушать систему беззакония, считает Акименков. "Ради чего мы сидим? Ради того, чтобы различные дельцы продолжали унижать и обирать народ, вешая ему лапшу на уши", — заявил "узник Болотной". И добавил: "Прошу все судебное сообщество приложить максимум усилий к тому, чтобы в России не было политзаключенных".

Дальше Акименков решил обратиться к "нечестивцам", по заказу которых сфабриковано "болотное дело". Он заметил, что их издевательство над народом не будет длиться вечно, однажды закон повернется против них.

"Нацистских преступников судят до сих пор", — напомнил Акименков. "Стены рухнут!" — так он закончил свое выступление.

Зал аплодировал речи узника несколько минут, несмотря на многократные просьбы суда соблюдать тишину. Оказалось, что количество людей в зале играет большую роль: на первом заседании судья Никишина за несколько хлопков удалила маму Кавказского, но в этот раз приставы оказались бессильны.

Ковязин сообщил, что уже не верит в лучшее. Он попросил суд: "Удивите даже не меня, а себя — отпустите нас из-под стражи". Он подчеркнул, что суд должен регулировать конфликты, в том числе между обществом и государством. В России принято давить инакомыслящих, но именно от суда зависит, как будет развиваться назревший конфликт. Если он разгорится, пострадают все стороны.

Баронова считает, что имеет место гендерное неравенство: даже судья обратила внимание, что женщины не находятся за решеткой. Это связано только с их полом.

Баронова заметила, что ее образование было бы более опасным, чем образование остальных, если бы у нее был преступный умысел: она химик.

Подсудимая сообщила, что могла бы скрыться, но не сделала этого, так как считает нужным доказать, что она не виновна.

Обвиняемая подчеркнула: дело политическое, но сидят не политики, а обычные люди, многие из которых первый раз пришли на митинг. Она просила уравнять обвиняемых в правах и всех выпустить из СИЗО.

Адвокат Вадим Клювгант считает, что в России сложился упрощенно-примитивный стандарт принятия решений о продлении меры пресечения. "Он не соответствует требованиям любого суда. Но то, что произошло 6 июня, далеко превосходит даже этот никуда не годный стандарт", — сказал он. По мнению адвоката, суд не в праве продлевать содержание под стражей в ходе предварительных заседаний. 

На предварительных заседаниях мера стражи может быть продлена только при возвращении дела в прокуратуру. Хотя такое ходатайство заявил Клювгант, вместо него суд "навязал сторонам" рассмотрение вопроса о мере пресечения. И только потом отколнил ходатайство Клювганта. При этом была совершена подмена процессуального порядка.

Адвокат также сослался на отсутствие мотивировки:

"Коллеге повезло больше, он нашел 18 слов мотивировки, я не нашел ни одного".

В решении нет опровержения доводов защиты, зато есть доводы обвинения, которые прокурор на процессе не произносила. За прокурора их дописал суд, "демонстративно встав на сторону обвинения". 

Клювгант указал, что суд не стал разбираться в вопросе ухудшения здоровья подзащитных и сокрытия медицинских документов Кавказского. В решении сказано, что суд принял доводы о здоровье во внимание, но не получила подтверждающих документов. При этом содействовать в их получении она отказалась.

Клювгант сообщил об "издевательской отписке" начальника СИЗО, где содержится Кавказский, о том, что он выписан из больницы с назначением диеты. Клювгант считает, что ход дела демонстрирует, что никто из находящихся под стражей не может рассчитывать на защиту здоровья.

Кроме того, само обвинение составлено так, что от него невозможно защищаться, потому что неясно, в чем обвиняют. 

"Такое отношение свидетельствует об отношении к нашим подзащитным как к безучастным и бесправным объектам расправы", — резюмировал Клювгант.

Доказать, что это не так, можно только одним законным способом — отменить обжалуемое постановление, считает он.

"Неужели скоро прокурору достаточно будет сказать: "Этих арестовать", а суд добавит формальные доводы, и люди будут сидеть?" — задал вопрос Мирошниченко.

Адвокат подчеркнул, что подзащитные содержатся в условиях, "приближенных к пыточным". Судья Никишина сама заявила, что она не может это изменить, напомнил он. Раз суд не может повлиять, надо отменить арест "без какого-либо ущерба для процесса".

Мохнаткин указал, что решение об аресте должно приниматься гласно, тем не менее его вынесли на закрытом заседании.

Защитник подчеркнул, что обвиняемые находятся фактически в тюрьмах, переоборудованных в СИЗО "путем ужесточения условий", то есть условия их содержания даже хуже, чем в тюрьме.

В деле нет ни фотографий травм потерпевших, ни показаний потерпевших, что им было больно.

На самом процессе прокурор говорила судье: "Вы же знаете, что это есть в деле", а судья отвечала: "Знаю".

"Решение принималось фактически на основании такой взаимной информированности", — заявил защитник. "В таком случае надо кого-то сократить — или судью или прокурора",

— иронизировал Мохнаткин. 

Он сообщил, что приходил к Никишиной со всеми документами в приемные часы, но она не взяла их. Когда он пришел в следующий раз, она его "не пустила на порог". Останавился Мохнаткин и на содержании обвиняемых в "стакане". Он рассказал, что это один из жестоких методов наказания в колонии.

Судьи забыли опросить Барабанова. Он поддержал своего адвоката:

"Всем продлили скопом, как будто это и не люди вовсе".

Барабанов подчеркнул, что многим "узникам Болотной" требуется квалифицированная медицинская помощь, оказать которую в условиях СИЗО невозможно.

Прокурор считает продление меры пресечения законным. На фразе: "Нарушений закона не допущено" — в зале звучит дружный смех.

Барабанова прокурор все время называет Барановым, он поправляет, но его из стакана не слышно. 

Сторона обвинения считает доводы защиты несостоятельными. Прокурор отметила, что все участники процесса высказались по вопросу о продлении меры пресечения, ходатайство прокурора оглашалось, значит, защиту с ним ознакомили. Она читала свой текст прерывающимся голосом, постоянно откашливалась.

Баронова несколько раз громко и четко повторила: "Обвиняемого Баранова не существует!" Суд попросил ее вести себя прилично, прокурор иронично уточнила, "успокоилась ли она".

Кривов не услышал, что говорит судья, и хотел подать ходатайство, но после переговоров с Макаровым отозвал его. После этого Неделина зачитала обращение Союза военных моряков, которое она приобщила к делу. Один из подписавших сообщил, что он присутствует в зале.

На стадии прений Белоусов заявил: "Я уверен, что не только обвиняемые, но и большинство присутствующих в зале хотели бы жить в обществе, где главенствует право". И продолжил: "Мы надеемся на вас, ваша честь!"

Кривов подчеркнул, что надо рассмотреть все, что касается личностей обвиняемых. Ему 51 год, у него есть дети девяти и 13 лет. Его мать инвалид второй группы, у нее нет ближайших родственников, она плохо себя чувствует и нуждается в регулярном посещении. Кривов подчеркивает, что у него нет физической возможности скрыться, ведь у него есть семья.

"Как я могу продолжить заниматься преступной деятельностью, если я никогда ей не занимался? Как я могу сейчас ей начать заниматься?"

— спросил подзащитный.

Обвиняемый сообщил, что не понимает, как он на кого-то мог бы влиять. По его мнению, такие попытки были бы бессмысленны, это только ухудшило бы его положение. Кривов считает, что максимум, что ему можно было бы инкриминировать, — неповиновение законным требованиям полиции. "Но какие тут могут быть законные требования?" — спросил он. У полицейских не было жетонов, никаких требований они не предъявляли.

Полиция нападала на граждан, применяя спецсредства, людям оставалось только защищаться. И их действия полностью покрывают необходимая самооборона и крайняя необходимость, считает Кривов.

Акименков заявил, что готов положить свое здоровье и "уже это делает" ради того, чтобы "озерные и всякие прочие ребятишки" не глумились больше над народом, но напомнил, что у него есть мать и брат и он не видел их больше года.

Баронова извинилась за свою "эмоциональную реакцию" и еще раз указала, что "в принципе уважаемая прокурор Яковлева"

создала из двух подсудимых одного: Баронова и Барабанов превратились в несуществующего "Баранова".

Кавказский сообщил, что давно занимается политикой и состоит в социал-демократической организации. Еще за месяц до ареста он начал наблюдать тенденцию к усилению политических репрессий. В этом же ключе он рассматривает все недавно принятые запретительные законы. Судья прервала его, попросив говорить по мере пресечения. "Узник 6 мая" согласился и продолжил.

"В России и в других странах режим, становясь все более диктаторским, начинал репрессии уже против людей из самой системы. Сегодня вы сажаете нас, а завтра..."

— начал Кавказский, но судья не дала ему закончить. Неделина попросила его корректно относиться к судье и прокурору и не ассоциировать их со всем тем, о чем он говорит. 

Адвокаты кратко повторили свои доводы и попросили рассмотреть альернативные меры пресечения: залог, домашний арест, подписку о невыезде. Некоторые привели новые аргументы.

Макаров заметил, что обвинение "стесняется почему-то" назвать обвиняемых по фамилиям и объяснить, почему каждый из них должен содержаться под стражей. 

Семенов сказал, что 6 июня адвокаты могли подходить к подзащитным только с разрешения судьи. Ограничений по общению с клиентами по закону быть не должно. 

Адвокат отметил, что об остальных моментах говорить он не будет, поскольку их можно назвать спорными. Однако какой бы страна ни была, демократической или диктаторской, везде в суде есть сторона защиты. А иначе это "судилище", а не суд.

Клювгант напоминил, что в деле есть два поручительства за Кавказского от "ничем не опороченных лиц". Он считает, что "оппонирующая сторона" даже не пыталась опровергнуть доводы защиты. 

Мохнаткин подчеркнул, что в этом процессе "правое поменяно с левым, черное — с белым, верх — с низом". Граждане не могут получить никаких доказательств их вины, а сами они убедительно доказывают отсутствие события преступления и состава преступления. Таково дело по сути. По форме же оно "не лезет ни в какие рамки", вопиюще нарушает закон. Он процитировал Лукреция: "Без формы мы не знаем содержания".

К концу заседания подошел опоздавший адвокат Савелова Фарит Муртазин. Судья спросила его: "А у вас с собой документы-то есть?" И позже: "Вы специально промолчали?"

Муртазин в своем слове подтвердил, что Артем Савелов не намерен скрываться и препятствовать процессу и будет являться в суд. Он подчеркнул, что его подзащитный живет с отцом-инвалидом, ветераном труда. У Савелова хроническое заболевание, связанное с заиканием, и в СИЗО его здоровье ухудшилось. 

Прокурор снова полушепотом произнесла заготовленный текст. Наблюдатели в очередной раз возмутились. Мохнаткин очень доброжелательно посоветовал ей поднять микрофон к себе. После этого покурора стало более-менее слышно, и она заявила, что защита "не услышала ее доводы". И попросила оставить меру пресечения без изменений.

Обвиняемые попросили отпустить их домой. Белоусов сказал, что все в зале чувствуют накал страстей, поддержку родных. Акименков напоследок попросил "девушку прокурора запомнить, что его фамилия Акименков" (его фамилию представитель обвинения тоже исковеркала).

Кавказский сообщил, что 150 лет назад произошел аналогичный процесс польских коммунистов, "описанный еще Карлом Марксом". "Узник 6 мая" считает, что не надо "скатываться на 150 лет назад".

На принятие решения у судей ушло около 40 минут. Жалобу защиты отклонили: мера пресечения всех фигурантов дела осталась без изменений.

Когда суд закончил оглашать решение, все присутствующие в зале одновременно начинали скандировать: "Позор!" Неделина стояла, ухмыляясь, и качала головой.

Приставы не смогли убедить людей прекратить скандировать, и судьям пришлось собираться под аккомпанемент разгневанных голосов.

Алексей Бачинский

Вы можете оставить свои комментарии здесь