Ну, наконец-то у нас начинаются настоящие политические дискуссии.
Я полагаю, что Гарри Кимович напрасно с таким жаром отверг предложение Михаила Борисовича об историческом компромиссе протестного (т.е. протореволюционного) движения с власть предержащими. Потому что, по моему мнению, отечественный политзэк №1 предлагал совсем не то, что отверг лидер российского радикального либерализма №1.
Есть такой жанр — исторический компромисс. Если революция сродни войне, то компромисс — перемирие. Отказывается сторона, пострадавшая от агрессии или оккупации, от борьбы за капитуляцию противника, от взыскания ущерба и контрибуций, от суда над военными преступниками. Прекращение огня, обмен пленными, отвод армий…
В 1989 году во время знаменитого польского Круглого стола появилась статья "Президент — ваш, премьер — наш". Вышедшая из подполья героическая "Солидарность" должна была согласиться на сохранение у власти ее жестокого гонителя — коммуниста генерала Ярузельского. А тот должен был поставить главой правительства кандидатуру, выдвинутую антикоммунистической оппозицией. Когда это неформальный компромисс был реализован, премьером стал лидер либерального крыла "Солидарности" Тадеуш Мазовецкий, который пригласил в кабинет Лешека Бальцеровича — автора шокотерапии.
Через год лидер либерального крыла российской оппозиции мэр Москвы Гаврила Попов опубликовал в журнале "Огонек" (тогдашний эквивалент "Эха Москвы") статью о консерватизме. Суть статьи — если коммунистическая номенклатура без боя отдаст власть демократам, то она не только будет избавлена от люстрации и иных преследований (за реальные преступления, между прочим), но и сможет стать частью демократического правящего слоя — в качестве его консервативной фракции. Поскольку уже перед этим коммунистическая номенклатура освободила почти всех политзаключенных (заново посадили только членов комитета "Карабах" и Азербайджанского Народного Фронта, а арест Валерии Новодворской — за оскорбления президента Горбачева предстоял только в январе 1991), и, кроме того, обеспечивала свободные выборы, то единственным условием старой власти было — пустить к власти новую власть. Такой неписаный договор был, как выяснилось в августе 1991 года, значительной частью номенклатуры принят. Именно исходя из опыта событий 1990-91 годов надо понимать "компромисс Ходорковского".
Ходорковский прямо напоминает историю с южноафриканским политзэком №1 Нельсоном Манделой, явно отдавая себе отчет, что уже года три его самого иначе чем русским Манделой не называют. Но Мандела не заключал компромисса с расистами. Он заключил компромисс с либеральным крылом белых. А расисты ЮАР покинули. Согласившиеся встроиться в ситуацию правления чернокожего большинства сохранили очень важные и статусные посты, главное — под сенью ультрадемократической конституции — в ЮАР сохранился кастовый строй. Только теперь изгнанием бедняков из кварталов, очищаемых под застройку объектов мундиаля-2010, и расстрелом бастующих шахтеров занимаются черные полицейские. И неплохо справляются. А черное большинство, став "государствообразующей нацией", устраивает погромы гастарбайтерам из Лесото и Замбии.
Манделу прямо из тюремной камеры привели в главы государства именно под неписаные обязательства, что именно он не допустит радикализации ситуации по зимбабвийскому образцу. Еще можно вспомнить, как в ноябре 1918 года германских диссидентов — социал-демократов из антивоенного крыла привели в правительства прямо из тюрьмы Моабит. Под неписаное обязательство остановить немецкий большевизм и спасти, насколько можно, армию (т.е. офицерско-генеральский состав). Обязательство это было безукоризненно выполнено — немецкий большевизм был задушен руками, ну, не руками, перчатками на армейских руках немецкого "меньшевизма".
Ходорковский отлично знает, что в стране разворачивается новое поколение движения протеста, мечтающее "согнать жабу с трубы". Он сам постулирует неизбежность революции против путинизма, отлично зная, что в случае победы этой революции люстрация — это самое мягкое, что будет ждать нынешние элиты. И сам грубо намекает на Манделу: скоро, товарищи кремлевцы, все завалится, и только "Мандела", пересаженный из лагерного барака на один из командных государственных постов, гарантирует вам личную безопасность и даже сидение в президиумах оппозиционных тусовок (а не запятнавшим себя — места в госаппарате). Иначе в обстановке, когда Болотная перетекает в Бирюлево — кто еще вас спасет? Кому хватит для этого авторитета и харизмы? Именно в этом ключе и надо разбирать "компромисс Ходорковского" — готова ли оппозиция в обмен на бескровную сдачу ей части властных позиций не добиваться справедливости или нет?
Лозунг "воздаяние преступникам неминуемо" — заставляет преступников сражаться до последнего патрона. В то время как принцип даже лицемерного милосердия, выстраивания врагу "золотого моста" для бегства уже дважды — в 1991 и 1993 годах обеспечили Ельцину достаточно быструю победу. Поэтому, как и двадцать лет назад, делается попытка разыграть со старым режимом игру в доброго и злого полицейского — один оппозиционный лидер (тогда опальный следователь Тельман Гдлян) клянется, что отправит кремлевскую мафию за решетку, а другой — обещает сохранить и жизнь, и "нажитое непосильным трудом" — в обмен за мирную сдачу.
Смысл "компромисса Ходорковского" — как и в 1990-93 годах, устроить в правящей номенклатуре соревнование перебежчиков — первые, перешедшие "на сторону народа", получают многое, следующие — меньше, последние — обрекаются на участь "козлов отпущения".
Это компромисс не с Путиным, это компромисс с теми, кто "сольет Путина". Компромисс Гавриила Попова был компромиссом не с Михаилом Горбачевым, а с негласным боссом столичной партхозноменклатуры Юрием Лужковым, в критические часы 19 августа переведшего столичную систему власти на сторону Ельцина, это был компромисс не с министром обороны маршалом Язовым, а амбициозным командующим ВДВ генералом Грачевым, отказавшимся штурмовать Белый дом. Это — неформальное приглашение партии власти к расколу.
Парадокс в том, что чем больше радикалы будут "требовать крови", тем весомее будут "доводы" умеренных.
Я бы лично приветствовал вариант осени 1990 года — политзэки освобождены и участвуют в общественно-политической жизни. Доступ оппозиции к СМИ и относительно честные (вроде сентябрьских столичных) выборы — гарантированы, самые одиозные законы "заморожены", а партия власти имеет возможность, расколовшись, своим "умеренным" крылом войти в состав "умеренно-оппозиционного" блока.
Такое вот прекращение огня и отвод враждующих сторон. С четким обещанием — продолжение репрессий сделает люстрации и суды над высокопоставленными преступниками — неминуемыми.
Так КПСС за ГКЧП заплатила запретом. А могла, как намекал Попов, стать самой крупной и богатой в стране партией социал-демократического направления.
Но вернуться в ту же реку нельзя. Истеблишмент путинизма "компромисса Ходорковского" не примет и пройдет свой путь до конца. А мы станем свидетелями того, чего избежали 24 года назад — агонии ожесточенного сопротивляющегося режима. Но я могу и ошибиться. Все покажет постановление о "широкой" амнистии, которое сейчас готовится в Кремле. Встретят ли Ходорковский и Лебедев и "узники 6 мая", и "Арктическая тридцатка" Новый год в домашнем кругу, сможет ли Навальный стать депутатом мосгордумы.
Или нет…
Вот тогда власть точно должна будет ждать "сухой гильотины" — люстрации. Это ведь не спор Ходорковского с Каспаровым — это выбор "подследственного Путина" — подписанное "чистосердечное" и чай с пастилой и пара казбечин от приветливого майора Ходорковского или — "уход в несознанку" и затрещина (чтобы сопливым носом в протокол) от сурового капитана Каспарова, а потом — в карцер.
